|
Глава тринадцатая. События ближатся
Михаил Андреевич узнал случайно об этом казусе от Висленева, спозаранку шатавшегося между крестьянами и к утреннему чаю явившегося поздравить Бодростина с наступившим днем его именин. Михаил Андреевич позабыл даже о своей досаде по случаю сгоревшего завода и о других неприятностях, в число
которых входил и крестьянский ропот на занос падежа покупным скотом. Огненный змей, облетевший вдруг все село и смутивший разом всех женщин, до того рассмешил его, что он, расхохотавшись, не без удовольствия поострил насчет сельского целомудрия и неразборчивости демона. Висленев же объявил, что напишет об этом корреспонденцию в "Revue Spirite", как о случае "эпидемического наваждения". Бодростин его отговаривал.
- Пригрело их на печах-то, вот им Адонисы с орехами и с двугривенными и пошли сниться, - убеждал он Жозефа, но тот, в свою очередь, стоял на том, что это необъяснимо.
- Да и объяснять не стоит: одни и те же у них фантазии и одни и те же и сны.
- Нет-с, извините, я только не помню теперь, где это я читал, но я непременно где-то читал об этаких эпидемических случаях... Ей-Богу читал, ей-Богу читал!
- Что ж, очень может быть, что и читал: вздору всякого много написано.
- Нет, ей-Богу, я читал, и вот позвольте вспомнить, или в книжке "О явлении духов", или в сборнике Кроу, о котором когда-то здесь же говорил Водопьянов.
При этом имени сидевшая в кабинете мужа Глафира слегка наморщила лоб.
- Да, да, именно или там, или у Кроу, а впрочем, привидение с песьею головой, которое показывалось в Фонтенеблоском лесу, ведь видели все, - спорил Висленев.
- Полно тебе, Бога ради, верить таким вздорам! - заметил Бодростин.
- Да-с; чего же тут не верить, когда и протоколы об этом составлены и "следствие было", как говаривал покойный Водопьянов, - снова брякнул Жозеф. Глафира строго сверкнула на него левым глазом.
- А вот, позвольте-с, я еще лучше вспомнил, - продолжал Висленев, - дело в том, что однажды целый французский полк заснул на привале в развалинах, и чтоб это было достоверно, то я знаю и имя полка; это именно был полк Латур-д 0вернский, да-с! Только вдруг все солдаты, которых в полку, конечно, бывает довольно много, увидали, что по стенам ходило одно окровавленное привидение, да-с, да-с, все! И этого мало, но все солдаты, которых, опять упоминаю, в полку бывает довольно много, и офицеры почувствовали, что это окровавленное привидение пожало им руки. Да-с, в одно и то же время всем, и все это записано в летописях Латур-д 0вернского полка. По крайней мере, я так читал в известной книге бенедиктинца аббата Августина Калмета.
- Но извини меня, милый друг, а я не знаю ничего на свете глупее того, о чем ты ведешь разговоры, - воскликнул Бодростин.
- Почему же, друг мой? - ласково молвила Глафира.
- Потому что я решительно не думаю, чтобы кто-нибудь путный человек мог не в шутку рассуждать о таких вещах, как видения.
- Покойный Водопьянов... - перебил Висленев. Глафира вспыхнула: ей было ужасно неприятно трепанье этого имени человеком, совершившим с ним то, что совершил Жозеф.
- Ах, пощадите от этого разговора. Он вовсе некстати, тем более, что мне нужно о деле переговорить с мужем, - заметила Глафира, выразительно смотря на Михаила Андреевича.
Висленев хлопал молча глазами.
- Поди же, поди, побегай.
- Помилуйте, зачем же мне гулять, когда я этого совсем не хочу? Я не дитя и не комнатная собака, чтобы меня насильно гулять водить.
- Да мне это нужно, братец, чтобы ты ушел! Как же ты этого не понимаешь, что я хочу поговорить с своею женой.
- Вы бы прямо так и сказали, - отвечал Жозеф и с неудовольствием начал искать своей шапки.
- Да вот я теперь прямо тебе и говорю: ступай вон. Висленев только несколько громче, чем следовало, затворил за собою дверь и молвил себе:
- Каково положение! И небось найдутся господа, которые стали бы уверять, что и это можно поправить?
Выйдя на крыльцо, Висленев остановился и вдруг потерял нить своих мыслей при виде происходившей пред ним странной сцены. Два молодые лакея, поднимая комки мерзлой земли, отгоняли ими Памфилку-дурака, который плакал и, несмотря ни на что, лез к дому.
- Что тебе нужно, Памфил?
Слюнявый заика Памфил подскочил к Висленеву и заговорил картавя:
- Ись нейти бьются со мной: я пьисей тебя звать в свайку игьять, а они бьются. Пойдем, дядя, пойдем с тобой в свайку игьять! - И он ухватил Висленева под локоть и не отпускал его, настаивая, чтобы тот шел с ним играть в свайку.
Сколько Жозеф ни отбивался от дурака, как его ни урезонивал, что он не умеет играть в свайку, тот все-таки не отставал и, махая у него пред глазами острым гвоздем, твердил:
На счастье Жозефа, показался конюх с метлой и испуганный дурачок убежал; но не успел Висленев пройти полуверсты по дорожке за сад, где он хотел погулять и хоть немножко размыкать терзавшие его мысли, как Памфил пред ним снова как из земли вырос и опять пошел приставать к нему с своею свайкой.
Висленев решительно не мог отвязаться от этого дурака, который его тормошил, совал ему в руки свайку и наконец затеял открытую борьбу, которая невесть чем бы кончилась, если бы на помощь Жозефу не подоспели мужики, шедшие делать последние приготовления для добывания живого огня. Они отвели дурака и за то узнали от Жозефа, что вряд ли им удастся их дело и там, где они теперь расположились, потому что Михаил Андреевич послал ночью в город просить начальство, чтоб их прогнали из Аленина Верха.
Мужики со злости бросили в землю топоры, которые несли на плечах, и за- говорили:
- Да что он... попутало его, что ли?
- Нет; этот барин греха над собой ждет, - прокатило в народе. Так после ночи огненного змея в селе Бодростине начался архангельский день.