• Приглашаем посетить наш сайт
    Зощенко (zoschenko.lit-info.ru)
  • На ножах. Часть 6. Глава 9.

    Часть: 1 2 3 4 5 6
    Часть 6, глава: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
    11 12 13 14 15 16 17 18
    19 20 21 22 23 24 25 26
    Эпилог
    Примечания
    А. Шелаева: "Забытый роман"

    Глава девятая. Дело темной ночи

    Внезапная смерть Водопьянова произвела самое тягостное впечатление не только на весь бодростинский дом, но и на все село. Это была словно прелюдия к драме, которая ждалась издавна и представлялась неминучею. В селе опять были вспомянуты все злые предзнаменования: и раки, выползавшие на берег, и куцый мундир Бодростина с разрезанною спиной.

    Все становились суеверными, не исключая даже неверующих. Заразительный ужас, как волны, заходил по дому и по деревне, на которую недавно налегла беда от коровьей смерти, - великого несчастия, приписываемого крестьянами нагону сборного скота на консервную фабрику и необычному за ним уходу. Ко всему этому теперь являлось подозрение, что пожар - не случайность, что крестьяне, вероятно, подожгли завод со злости и, может быть, нарочно разобрали перила моста, чтобы погубить таким образом Михаила Андреевича.

    Висленев высчитывал все это как по-писанному, и Бодростин находил эти расчеты вероятными.

    Азарт пророчества, овладевший Висленевым, был так велик, что Глафира даже сочла нужным заметить, что ведь он сумасшедший, но муж остановил ее, сказав, что в этих словах нет ничего сумасшедшего.

    В город было послано немедленно известие о необычайном происшествии. Тело Сумасшедшего Бедуина положено в конторе, и к нему приставлен караул;

    в доме и в деревне никто не спал. Михаил Андреевич сидел с женой и рассказывал, как, по его соображению, могло случиться это ужасное несчастие с Водопьяновым. Он был уверен, что лошадь покойного испугалась бабьего обхода и, поднявшись на дыбы, бросилась в сторону и опрокинулась за перилы, которые не были особенно крепки и которые, как ему донесли, найдены там же под мостом совершенно изломанными. Впрочем, Михаил Андреевич был гораздо более занят своим сгоревшим заводом и пропажей разбежавшихся по лесам быков. Они сорвались во время пожара и в перепуге и бешенстве ударились по лесам, что и было причиной того адского рева и треска, который несся, как ураган, пред вестью о смерти бедного Водопьянова.

    Шум разбудил и уснувшую было Лару. Она проснулась и, будучи не в силах понять причины слышанных звуков, спросила о них горничную. Та проговорилась ей о происшедшем. Лариса схватила свою голову и, вся трепеща, уверяла, что ее покидает рассудок и что она хочет приготовить себя к смерти: она требовала к себе священника, но желала, чтоб о призыве его не знали ни Бодростины, ни брат ее, ни Горданов. Форов взялся это устроить: он ушел очень рано и в десятом часу утра уже вернулся с Евангелом.

    "Поэтический поп", не подавая виду, что он пришел по вызову, пронес дароносицу под рясой, но, как он ни был осторожен, Горданов почуял своим тонким чувством, что от него что-то скрывают, и не успела Синтянина оставить больную со священником в комнате, как Павел Николаевич вдруг вышел в перепуге из своей комнаты и торопливо направился прямо к Ларисиной двери. Это было очень неожиданно, странно и неловко. Синтянина, только что присевшая было около работавшей здесь горничной, тотчас же встала и сказала ему по-французски: "вам туда нельзя взойти".

    - Отчего это? - отозвался Горданов на том же языке.

    - Оттого, что вы там теперь лишний, - и с этим генеральша заперла дверь на замок и, опустив ключ в карман своего платья, села на прежнее место и стала говорить с девушкой о ее шитье.

    Горданов тихо отошел, но через минуту снова появился из своей комнаты и сказал:

    - Строго говоря, милостивая государыня, вы едва ли имеете право делать то, что вы делаете.

    Синтянина не ответила.

    Он прошелся по комнате и снова повторил то же самое, но гораздо более резким тоном, и добавил:

    - Вы, верно, позабыли, что ваш муж теперь уже не имеет более средств ни ссылать, ни высылать.

    Синтянина посмотрела на него долгим, пристальным взглядом и сказала, подчеркивая свои слова, что она всегда делает только то, на что имеет право, и находит себя и теперь вправе заметить ему, что он поступает очень неосторожно, вынув из-за перевязи свою раненую руку и действуя ею, как здоровою.

    Горданов смешался и быстро сунул руку за перевязь. Он был очень смешон:

    Спесь и наглый вид соскочили с него, как позолота.

    - Вы не знаете моих прав на нее, - прошипел он.

    - Я и не хочу их знать, - ответила сухо генеральша.

    - Нет, если бы вы узнали все, вы бы со мною так не говорили, потому что я имею права...

    В эту минуту отец Евангел постучался из Ларисиной комнаты. Синтянина повернула ключ и, выпустив бледного и расстроенного Евангела, сама ушла к больной на его место.

    - Не оставляй меня, Бога ради, пока я умру или в силах буду отсюда уехать.

    Генеральша успокоила, как умела, больную и весь день не выходила из ее комнаты. Наступил вечер. Утомленная Александра Ивановна легла в постель и уснула. Вдруг ее кто-то толкнул. Она пробудилась и, к удивлению, увидела Ларису, которая стояла пред нею бледная, слабая, едва держась на ногах.

    Вокруг царствовала глубочайшая тишина, посреди которой Синтянина, казалось, слышала робкое и скорое биение сердца Лары. По комнате слабо разливался свет ночной лампады, который едва позволял различать предметы. Молодая женщина всматривалась в лицо Ларисы, прислушивалась и, ничего не слыша, решительно не понимала, для чего та ее разбудила и заставляет ее знаками молчать.

    Но вот где-то вдали глухо прозвучали часы. По едва слышному, но крепкому металлическому тону старой пружины, Синтянина сообразила, что это пробили часы внизу, в той большой комнате, куда в приснопамятный вечер провалился Водопьянов, и только что раздался последний удар, как послышался какой-то глухой шум. Лара крепко сжала руку Синтяниной и, приложив палец к своим губам, шепнула: "слушай!" Синтянина привстала, приблизила ухо к открытому отверстию печного отдушника, на который указала Лариса, и, напрягая слух, стала вслушиваться. Сначала ничего нельзя было разобрать, кроме гула, отдававшегося от двух голосов, которые говорили между собою в круглой зале, но мало-помалу стали долетать членораздельные звуки и наконец явственно раздалось слово "ошибка".

    Это был голос Висленева.

    - Ну, так теперь терпи, если ошибся, - отвечал ему Горданов.

    - Нет, я уже два года кряду терпел и более мне надоело терпеть ходить в роли сумасшедшего.

    - Надоело! Ты еще не пивши, говоришь уже, что кисло.

    - Да, да, не пивши... именно, не пивши: мне надоело стоять по уста в воде и не сметь напиться. Я одурел и отупел в этой вечной истоме и вижу, что я служу только игрушкой, которую заводят то на спиритизм, то на сумасшествие... Я, по ее милости, сумасшедший... Понимаешь: кровь, голова... все это горит, сердце... у меня уже сделалось хроническое трепетание сердца, пульс постоянно дрожит, как струна, и все вокруг мутится, все путается, и я как сумасшедший; между тем, как она загадывает мне загадку за загадкой, как сказочная царевна Ивану-дурачку.

    - Но нельзя же, милый друг, чтобы такая женщина, как Глафира, была без своих капризов. Ведь все они такие, красавицы-то.

    - Ну, лжешь, моя сестра не такая.

    - А почему ты знаешь?

    - Я знаю, я вижу: ты из нее что хочешь делаешь, и я тебе помогал, а ты мне не хочешь помочь.

    - Какой черт вам может помочь, когда вы друг друга упрямее: она своею верой прониклась, и любит человека, а не хочет его осчастливить без брака, а ты не умеешь ничего устроить.

    - Я устроил-с, устроил: я жизнью рисковал: если б это так не удалось,

    и лошадь не опрокинулась, то Водопьянов мог бы меня смять и самого в пропасть кинуть.

    - Разумеется, мог.

    - Да и теперь еще его мальчик жив и может выздороветь и доказать.

    - Ну, зачем же это допустить?

    - Да; я и не хочу этого допустить. Дай мне, Паша, яду.

    - Зачем? чтобы ты опять ошибся?

    - Нет, я не ошибусь.

    - Ну, то-то: Михаилу Андреевичу и без того недолго жить.

    - Недолго! нет-с, он так привык жить, что, пожалуй, еще десять лет протянет.

    - Да, десять-то, пожалуй, протянет, но уж не больше.

    - Это смотря по тому, какова твоя страсть?

    - Какова страсть! - воскликнул Висленев. - А вот-с какова моя страсть, что я его этим на сих же днях покончу.

    - Ты действуешь очертя голову.

    - Все равно, мне все равное я уж сам себе надоел: я не хочу более слыть сумасшедшим.

    - Меж тем как в этом твое спасение: этак ты хоть и попадешься, так тебя присяжные оправдают, но я тебе не советую, и яд тебе дал для мальчишки.

    - Ладно, ладно, - твое дело было дать, а я распоряжусь как захочу.

    - Ну, черт тебя возьми, - ты в самом деле какая-то отчаянная голова.

    - Да, я на все решился.

    Щелкнул дверной замок, и руки Ларисы вторили ему, щелкнув в своих суставах.

    - Ты поняла? - спросила она, сделав над ухом Синтяниной трубку из своих холодных ладоней.

    Та сжала ей в ответ руки.

    - Так слушай же, - залепетала ей на ухо Лара. - Точно так они говорили за четыре дня назад: брат хотел взбунтовать мужиков, зажечь завод и выманить Бодростина, а мужики убили бы его. Потом третьего дня он опять приходил в два часа к Горданову и говорил, что на мужиков не надеется и хочет сам привести план в исполнение: он хотел выскочить из куста навстречу лошади на мосту и рассчитывал, что это сойдет ему, потому что его считают помешанным. Вчера жертвой этого стал Водопьянов, завтра будет мальчик, послезавтра Бодростин... Это ужасно! ужасно!

    - Я не могу иначе.

    - Почему?

    - Это тайна: этот дьявол связал меня с собою.

    - Разорви эту тайну.

    - Но, по крайней мере, отчего ты больна?

    - От страха, от ужасных открытий, что я была женой честного человека и теперь жена разбойника.

    - Жена!.. Ты сказала "жена"?

    - Н... да, нет, но это все равно.

    - Ах, нет, оставь об этом... Я испугалась, узнав, что он ранен, - залепетала Лара, стараясь замять вопросы Александры Ивановны, и рассказала, что она попала сюда по требованию Горданова. Здесь она убедилась, что он не имеет никакой раны, потом услыхала переговоры Горданова с братом, с которым они были притворно враги и не говорили друг с другом, а ночью сходились в нижней зале и совещались. Взволнованная Лариса кинулась, чтобы помешать им, и упала в тот самый люк, куда тихо сполз с ковром Водопьянов, но она не была так счастлива, как покойный Светозар, и сильно повредила себе плечо.

    - И потом, - добавляла она, - они с братом... угрожали мне страшными угрозами... и я вызвала тебя и дядю... Они боятся тебя, твоего мужа, дядю и Евангела... Они вас всех оклевещут.

    Часть: 1 2 3 4 5 6
    1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
    11 12 13 14 15 16 17 18
    19 20 21 22 23 24 25 26
    Эпилог
    Примечания
    А. Шелаева: "Забытый роман"
    Раздел сайта: