XXI
Министр духовных дел и народного просвещения назначил следствие над "тазовским забвенником" и над притеснителями диких скверноядцев, предписав, чтобы следствие это производилось "с прикомандированием депутата со светской стороны". Депутат с светской стороны ещё мог быть допущен по уголовному делу, в котором вмешаны миряне и клирики, но по делу чисто церковному, каково есть по своему существу недоразумение между прихожанами и духовником, - депутат с светской стороны представлялся лицом неуместным, излишним и крайне нежелательным. А потому в Тобольске думали, что архиерей Амвросий Келембет "не подчинится" и не допустит светского депутата к следствию между прихожанами и их духовником, но Амвросий не только подчинился, а даже засуетился и заспешил. Он призвал к себе секретаря консистории и "повелел ему в два дня сделать всё как указано". Тобольская консистория рассудила, что уж если спешить, так спешить, и действительно в два дня провели всё: доклад, журнал, особый протокол и исполнение, - и всё в том духе, как угодно было "другу людей". По предложению или предписанию, полученному тобольским архиереем только 16-го апреля, 19-го апреля уже был послан "самонужнейший указ" консистории в туруханское духовное правление "о самонаистрожайшем производстве следствия, по пунктам, указанным в предписании министра".
Указ этот скакал до Туруханска два месяца, - и зато, как только духовное правление его распечатало, так сейчас же отнеслось в тамошний земский суд о "самонемедленнейшем командировании депутата".
Тут Голицынское строгое предписание и стёрли в порошок.
Весь личный состав туруханского земского суда состоял в эту пору из одного секретаря , который сам себя командировать не мог. Исправник же дворянский и заседатель (в Туруханске!!) были "в отлучках по обширному краю, и суд не мог дать сведений где они в данное время находятся".
Их ждали до октября месяца, а в это время духовное правление, чтобы показать свою деятельность, "еженедельно писало в земский суд повторения о командировании депутата, а секретарь земского суда тоже еженедельно отвечал, что командировать некого, ибо все члены в расходе".
Наконец, секретарю земского суда надоело, что духовное правление так щеголяет своею исполнительностью и настояниями, и он, перейдя из оборонительного положения в наступательное, сам "запросил правление: на какие средства должен отправиться депутат по обширному краю", так как Сперанский сделал распоряжение, чтобы и "чиновники даром не ездили, а тоже платили бы прогоны".
Правление не нашлось, что отвечать, и сделало представление в консисторию, а консистория отнеслась в губернское правление, а губернское правление потребовало справок от туруханского земского суда (вероятно, о расстояниях), и прошёл год , а следователи из Туруханска ещё не выехали и справы от "небытии" и о "скверноядстве" все шли по-старому, своим удивительным порядком.
Но вот в декабре 1820 года в Туруханск возвратился из долгого объезда исправник Воскобойников, и ему сейчас же объяснили, что он опять должен немедленно ехать по важному делу, указанному министром.
Воскобойников не стал ждать разрешения вопроса о прогонах и готов был сейчас выехать, но в это самое время приехал заседатель Минголев и сообщил, что "ясачные по рекам Тазу и Турухану все разъехались по своим промыслам и собрать их для следствия теперь нельзя".
Надо было ждать весны 1821 года. Дождались. Депутат был готов и должен был выехать вместе с следователем, а следователем был назначен второй член туруханского духовного правления священник Александр Верещагин, - родной брат того "тазовского забвенника", который перебил дни" и над которым надо было производить строжайшее следствие. Каково бы ни вышло это следствие, производимое братом над братом, но и оно, однако, не состоялось, потому что священник Александр Верещагин перед выездом из Туруханска умер. Во всём городе теперь оставался только один священник, протоиерей Куртуков, но он не мог командировать самого себя, да и не мог оставить город без требоисправителя.
Всё как будто издевалось над "другом людей".
Когда донесли об этом, весною 1820 года, консистории, она уже не приняла дела с прежнею горячностью и сама протянула с ответом до осени, а осенью послала в Туруханск такое предписание, которое "удивило всех, как духовных, также и светских". А именно: тобольская духовная консистория, как будто на смех над предписанием министра, назначила следователем "содержавшегося в туруханском монастыре штрафного попа Чемесова", который был прислан в туруханский монастырь из Томска "за безмерное пьянство и убийство и за неудобь-описуемые поступки".
Назначение это так смутило туруханского исправника Воскобойникова, что он отменил своё намерение - самому ехать депутатом с светской стороны, и послал к Чемесову вместо себя смотрителя поселенцев Данилова.
Но пока и эти неавантажные следователи собрались выезжать, кочевники их не стали дожидаться и рассеялись по своим промыслам.