ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Молодой офицер был преисполнен жесточайшею на себя досадою за свою неловкость, и в то же время ему разом хотелось смеяться, и было жаль и этой дамы, и графа, и того неизвестного счастливца, кому принадлежали обретенные ноги.
Но положение сделалось еще труднее, когда офицер оглянулся и увидал, что сама Марья Степановна успела возвратиться и стояла тут же, на пороге открытой двери.
«Вот, черт возьми, положение!» — подумал он, и в его голове вдруг промелькнуло, как такие вещи разыгрываются у людей той или другой нации и того или другого круга, но ведь это все здесь не годится... Ведь это Канкрин! Он должен быть умен везде, во всяком положении, и если в данном досадном и смешном случае Марье Степановне предстояла задача показать присутствие духа, более чем нужно на седле и с ружьем в руках, то и он должен явить собою пример благоразумия!
Между тем картина не могла оставаться немою, — и граф был, очевидно, того же самого мнения.
Видя всеобщее удручение немою сценою, граф, нимало не теряя своего спокойного самообладания, нагнулся к задрапированному столу, из-под которого торчали ноги, и приветливо позвал:
— Милостивый государь!
Ответа не было.
— Молодой человек! — повторил граф.
Ноги слегка вздрогнули.
— Mon enfant,1 — обратился граф к Марье Степановне, — не можете ли вы мне сказать, как зовут этого странного молодого человека?
— Его зовут Иван Павлович, — отвечала покраснев, но с задором в голосе хозяйка.2
— Прекрасная вещь, но как жаль, что он так застенчив! Зачем он от нас прячется?
— Так... просто застенчив...
— Что за причуды сидеть под столом!
— Он прекрасно вышивает и помогал мне вышивать сюрприз ко дню вашего рождения и... сконфузился.
— Сюрприз ко дню моего рождения...
Граф послал ей рукою по воздуху поцелуй и добавил:
— Merci, mon enfant.3 Иван Павлович, выходите: вам там совсем неловко вышивать.
Гость под столом фыркнул от смеха и самым беззаботным, веселым голосом отвечал:
— Действительно, ваше сиятельство, неудобно.
И с этим вдруг, как арлекин из балаганного люка, перед ними появился штатский молодец в сюртучке не первой свежести, но с веселыми голубыми глазами, пунцовым ртом и такими русыми кудрями, от которых, как от нагретой проволоки, теплом палило...
4 большую черепаховую гребенку и сказал:
— Поправьте вашу прическу.
— Это напрасно, ваше сиятельство.
— Нет, она у вас в беспорядке.
— Все равно, ваше сиятельство, их причесать нельзя.
— Отчего?
— Они у меня не ложатся. — Как не ложатся!
— Никогда, ваше сиятельство, не ложатся.
— Ну, а если их — эти ваши волосы намочить водою?
— И тогда не ложатся.
— Вот так натура! — подхватил граф и то же самое повторил, оборотясь к офицеру, а Марье Степановне сказал по-французски:
— А вы напрасно говорите, что он конфузлив.
— А-а, это очень быть может, — согласился граф и докончил:
— Ведите же нас, милая хозяйка, к вашему столу.
С этим он подал Марье Степановне руку и провел ее к столу, где всех их ожидал шоколад.
На Ивана Павловича действительно была сказана напраслина, будто он конфузлив; но тем не менее он все-таки не знал, куда деть глаза, и министр вступился в его положение и начал его расспрашивать.
1 (франц.).
2 Имена героя и героини я ставлю не настоящие и фамилии их не обозначаю. От этого изображение эпохи и нравов, надеюсь, ничего не теряют. (Прим. автора.)
3 Спасибо, дитя мое
4 Подноса