Поиск по творчеству и критике
Cлово "CREDO"
Входимость: 1. Размер: 42кб.
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Входимость: 1. Размер: 33кб.
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 42кб.
Часть текста: - смеясь, говорил брат Николая Семеновича Алексей. Подрастая, дети не должны были отягощать значительными хлопотами по их определению в гимназии или институты, издержками на их обучение языкам, музыке. * "Литературное бешенство". - "Исторический вестник", 1883, N 4, с. 154-160 98 . ** "Новопреставленный Сютаев". - "Лев Николаевич Толстой. Юбилейный сборник". М.-Л., 1929, с. 331. Они должны были являть пример благонравия, неустанной благодарности, а с возмужанием - льстить своими успехами родительскому самолюбию и гордости. Что послужит им примером, школой и вдохновением для приобретения всех этих качеств и достоинств - оставалось без обсуждений, если не считалось, что все предпосылки налицо в их воспитателе. О том, как шло цело с дочерью, уже говорилось. Не обойдено, как оно велось и в отношении меня в моем детстве. Увы, послушные законам всего живущего, все неотвратимо перестают быть "маленькими". Лично я, мужая, начинал "сметь свое суждение иметь" 99 , переставая мириться со вменением мне зачастую вин, мною за собою не знаемых. А между тем на мне, как на динамометре, отпечатлялась сила всех "злостраданий", переживавшихся моим отцом или "зломнившихся" 100 им. При этом "эхо" всегда оказывалось сильнее порождавшего его "звука". Я не претендую на исключительную память. Но несомненно, мне пришлось очень рано осознать, что многие мои вины приходят откуда-то извне: в письмах, газетах, со служебных...
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Часть текста: рвением и с планами самыми обширными, и сразу же было и всю свою энергию остудил и, что еще важнее,— чуть-чуть было самого дела не перепортил, если бы мне не дан был спасительный урок в одном чудесном событии. — Чудесное!— воскликнул кто-то из слушателей, позабыв условие не перебивать рассказа; но наш снисходительный хозяин за это не рассердился и отвечал: — Да, господа, обмолвясь словом, могу его не брать назад: в том, что со мною случилось и о чем начал вам рассказывать — не без чудес, и чудеса эти начали мне являться чуть не с самого первого дня моего прибытия в мою полудикую епархию. Первое дело, с которого начинает свою деятельность русский архиерей, куда бы он ни попал, конечно есть обозрение внешности храмов и богослужения,— к этому обратился и я: велел, чтобы везде были приняты прочь с престолов лишние евангелия и кресты, благодаря которым эти престолы у нас часто превращаются в какие-то выставки магазина церковной утвари. Заказал себе столько ковриков с орлецами, сколько нужно было, чтобы они лежали на своих местах, чтобы не шмыгали у меня с ними под носом, подбрасывая их под ноги. С усилием и под страхом штрафов воздерживал дьяконов не ловить меня во время...
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Часть текста: год от года становившаяся злее, полоса была ужасна. Довольно перелистать его письма семидесятых годов, чтобы представить себе муки, испытывавшиеся им больше шестнадцати лет, в самую силу сил, когда было что сказать, а приходилось молчать "с платком во рту", "завивая махры в парикмахерской у монаха" 86 . Вычеркнута была половина лет, отданных литературе. Доходя до исступления, он пересыпает свои письма к доброжелательствовавшему ему Щебальскому прямыми воплями: "Где тут взять бодрость и энергии? В литературе за мной признают силу и с каким-то сладострастием ее убивают, если уж не убили <...>. Талантливый Усов получает 7 т.; даровитый Милюков 4 т.; честный Маркевич 5 т. у Баймакова, и газета все падает, и читать в ней нечего; а у меня работы нет <...> Я не удивляюсь, когда меня считает дурным человеком Островский, когда считает меня чуждым себе Некрасов или Салтыков (хотя никто, как эти два, не выражаются обо мне с похвалою), - но им я досадил <...> Но Катков, но Георгиевский и tutti frutti - им что я сделал?" ** * Письмо от 8 сентября 1875 г. - Пушкинский дом. ** Письмо к Щебальскому от 15 января 1876 г. - "Шестидесятые годы", с. 338. "Что делать? Не спросите ли: почему я об этом не говорю? Почему? - потому, что мне уже срама не имут отказывать, и я не могу ничего сказать без проклятого предубеждения, что из этого ничего не выйдет. Я как столб, на который уже и люди и собаки мочатся" *. Под знаком такой же неодолимости незадач идет и дальше. Угнетают не только нравственные...
Входимость: 1. Размер: 33кб.
Часть текста: издании (1876) рассказу предпослан следующий эпиграф из стихотворения Ф. И. Тютчева «Эти бедные селенья» (1855): Удрученный ношей крестной, Всю тебя, земля родная, В рабском виде царь небесный Исходил, благословляя. Значительно отличается от печатных изданий первая рукописная редакция рассказа «Темняк». Она вводит в творческую лабораторию писателя и показывает, ценою какого огромного труда был создан Лесковым этот рассказ (см. Приложения). В основе произведения «На краю света» лежит подлинный случай из миссионерской деятельности в Сибири ярославского архиепископа Нила (см. о нем ниже). Лесков сумел, однако, поднять этот случай до высоты огромного художественного обобщения и, как в зеркале, правдиво отразить современную действительность. В своем рассказе он показывает жизнь одного из наиболее угнетенных — «диких» народов России, обреченных на смерть и вырождение, фарисейство представителей господствующих классов, лицемерно заботящихся о «просвещении» и спасении души народа учением Христа, истинный смысл которого они сами не постигли или остались чужды ему, превосходство и ценность народных начал, «народного духа» как в искусстве, так и в самой жизни. При серьезных испытаниях, перед лицом смерти «некрещеный» дикарь оказался гораздо выше и человечнее архиерея, проявляет сметку и находчивость. Не удивительно, что этот «темняк» у Лескова вырастает в сказочного богатыря — символ народного могущества. Проницательнее и душевно теплее, чем архиерей, и отец Кириак — человек, близко стоящий к народу, хорошо знающий его тяготы, его подлинных «вражков». Эта идея победы народного начала, пронизывающая от начала и до конца рассказ Лескова и роднящая его с такими произведениями, как «Левша», не была оценена и понята современной критикой. Первый, кто оценил и почувствовал эту идею, был Л. Н. Толстой. «На краю света»,— говорил он,— очень хорошо. У тунгуза показана простая, искренняя вера и поступки,...
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Часть текста: ТРИНАДЦАТАЯ Живем наново и опять так же невозмутимо хорошо, как жили. Мой немчик растет, и я его, разумеется, люблю. Мое ведь дитя! Мое рожденье! Лина — превосходная мать, а баронесса Венигрета — превосходная бабушка. Фридька молодец и красавец. Барон Андрей Васильевич носит ему конфекты и со слезами слушает, когда Лина ему рассказывает, как я люблю дитя. Оботрет шелковым платочком свои слезливые голубые глазки, приложит ко лбу мальчика свой белый палец и шепчет: — Перст божий! перст! Мы все сами по себе не значим ничего. — И прочитает в немецком переводе из Гафиза: Тщетно, художник, ты мнишь, Что творений своих — ты создатель. Меня повысили в должности и дали мне новый чин. Это поправило наши достатки. Прошло три года. Детей более не было. Лина прихварывала. Андрей Васильевич дал мне командировку в Англию для приема портовых заказов. Лине советовали полечиться в Дубельне у Нордштрема, в его гидропатической лечебнице. Я их завез туда и устроил в Майоренгофе, на самом берегу моря. Слагалось прекрасно: я пробуду месяца два за границей, а они у Нордштрема. Чудесный старик-немец и терпеть не мог остзейских немцев, все их ругал по-русски «прохвостами». Больных заставлял ходить по берегу то босиком, то совсем нагишом. В аптечное лечение не верил нисколько и над всеми докторами смеялся. Исключение делал только для одного московского Захарьина. — Этот, — говорил, — один чисто действует: он понял дело и напал на свою роль. А похвала эта, впрочем, в простом изъяснении сводилась к тому, что он почитал знаменитого московского врача «объюродевшим», но уверял, что «в Москве такие люди необходимы» и что она потому и крепка, что держится «credo quia absurdum». 1 Любопытный был человек! Жил холостяком, брак считал недостойным и запоздалым учреждением, остающимся пока еще только потому, что люди не могут найти, чем бы его заменить; ходил часто без шапки, с толстой дубиной в руке, ел мало, вина не пил и не курил...
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Часть текста: своею взволнованностью окружающих, будил и зажигал самые "медлительные сердца". Хозяевам домов, в которых он появлялся, не было нужды или заботы "занимать" своих гостей, не приходилось опасаться, что у них кто-нибудь заскучает. Быстро завоевывая общее внимание кипучестью своего темперамента, самобытностью взглядов, суждений, блеском речи, неистощимостью тем, яркостью набрасываемых картин и образов, Лесков царил и властвовал. Даже за сравнительно многолюдными "столами" общий говор постепенно стихал, работа ножей и вилок приглушалась, всем хотелось не проронить ни одного слова невольно вдохновлявшегося в атмосфере общего восхищения "волшебника слова". * Упоминавшаяся выше книга "Гелленбах...", с. 98. ** Архив А. Н. Лескова. В общем, это был интереснейший человек в "обществе" и "свете", ни на минуту не забывавший при этом, что он прежде и больше всего писатель, а писатель должен всегда во всех читающих или слушающих его очищать представления, по-пушкински - пробуждать чувства добрые 9 . Жило в Лескове еще одно очень ценное, незаслуженно мало отмеченное и едва ли не призабытое свойство - неиссякаемая и неустанная потребность живого, действенного доброхотства. Здесь он отрешался or своей широко известной суровости, как бы преображался, а случалось иногда - и "возносился". Где-то в глубине его непостижимо сложной души таилась живая участливость к чужому горю, нужде, затруднениям, особенно острая, если они постигали работников всего более дорогой и близкой его сердцу литературы, членов их семей или их сирот. В этой области все делалось без чьих-либо просьб или обращений, по собственному почину, чутью, угадыванию, движению, органическому влечению, нераздельному с большим...