• Приглашаем посетить наш сайт
    Херасков (heraskov.lit-info.ru)
  • Соборяне. Часть 5. Глава 19.

    Часть 1: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
    14 15 16 17
    Часть 2: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
    Часть 3: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
    14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
    Часть 4: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
    Часть 5: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
    14 15 16 17 18 19 20
    Примечания

    ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

    Ахилла ничего этого не знал: он спокойно и безмятежно горел в огне своего недуга на больничной койке. Лекарь, принявший дьякона в больницу, объявил, что у него жестокий тиф, прямо начинающийся беспамятством и жаром, что такие тифы обязывают медика к предсказаниям самым печальным.

    Ротмистр Порохонцев ухватился за эти слова и требовал у врача заключения: не следует ли поступок Ахиллы приписать началу его болезненного состояния? Лекарь взялся это подтвердить. Ахилла лежал в беспамятстве пятый день при тех же туманных, но приятных представлениях и в том же беспрестанном ощущении сладостного зноя. Пред ним на утлом стульчике сидел отец Захария и держал на голове больного полотенце, смоченное холодною водой. Ввечеру сюда пришли несколько знакомых и лекарь.

    Дьякон лежал с закрытыми глазами, но слышал, как лекарь сказал, что кто хочет иметь дело с душой больного, тот должен дорожить первою минутой его просветления, потому что близится кризис, за которым ничего хорошего предвидеть невозможно.

    — Не упустите такой минуты,— говорил он,— у него уже пульс совсем ненадежный,— и затем лекарь начал беседовать с Порохонцевым и другими, которые, придя навестить Ахиллу, никак не могли себе представить, что он при смерти, и вдобавок при смерти от простуды! Он, богатырь, умрет, когда Данилка, разделявший с ним холодную ванну, сидит в остроге здоров-здоровешенек. Лекарь объяснял это тем, что Ахилла давно был сильно потрясен и расстроен.

    — Да, да, да, вы говорили... — у него возвышенная чувствительность,— пролепетал Захария.

    — Странная болезнь,— заметил Порохонцев,— и тут все новое! Я сколько лет живу и не слыхал такой болезни.

    — Да, да, да... — поддержал его Захария,— утончаются обычаи жизни и усложняются болезни.

    Дьякон тихо открыл глаза и прошептал:

    — Дайте мне питки!

    Ему подали металлическую кружку, к которой он припал пламенными губами и, жадно глотая клюковное питье, смотрел на всех воспаленными глазами.

    — Что, наш орга́н дорогой, как тебе теперь?— участливо спросил его голова.

    — Огустел весь,— тяжело ответил дьякон, и через минуту совсем неожиданно заговорил в повествовательном тоне: — Я после своей собачонки Какваски... — когда ее мальпост колесом переехал... хотел было себе еще одного песика купить... Вижу в Петербурге на Невском собачея... и говорю: «Достань, говорю, мне... хорошенькую собачку... » А он говорит: «Нынче, говорит, собак нет, а теперь, говорит, пошли все понтера и сетера́»... — «А что, мол, это за звери?..» — «А это те же самые, говорит, собаки, только им другое название».

    Дьякон остановился.

    — Вы это к чему же говорите?— спросил больного смелым, одушевляющим голосом лекарь, которому казалось, что, Ахилла бредит.

    А к тому, что вы про новые болезни рассуждали: все они... как их ни называй, клонят к одной предместности — к смерти...

    И с этим дьякон опять забылся и не просыпался до полуночи, когда вдруг забредил:

    И с этим последним словом он вскочил и, совершенно проснувшись, сел на постели.

    — Дьякон, исповедайся,— сказал ему тихо Захария.

    — Да, надо,— сказал Ахилла,— принимайте скорее,— исповедаюсь, чтоб ничего не забыть,— всем грешен, простите, Христа ради,— и затем, вздохнув, добавил: — Пошлите скорее за отцом протопопом.

    Грацианский не заставил себя долго ждать и явился.

    Ахилла приветствовал протоиерея издали глазами, попросил у него благословения и дважды поцеловал его руку.

    — Умираю,— произнес он,— желал попросить вас, простите: всем грешен.

    — Да я ведь и не злобствовал... но я рассужденьем не всегда был понятен...

    — Зачем же конфузить себя... У вас благородное сердце...

    — Нет, не стоит сего... говорить,— перебил, путаясь, дьякон. — Все я не тем занимался, чем следовало... и напоследях... серчал за памятник... Пустая фантазия: земля и небо сгорят, и все провалится. Какой памятник! То была одна моя несообразность!

    — Он уже мудр!— уронил, опустив головку, Захария.

    — Простите меня, Христа ради,— возговорил он спешно,— и не вынуждайте себя быть здесь, меня опять распаляет недуг... Прощайте!

    Ученый протопоп благословил умирающего, а Захария пошел проводить Грацианского и, переступив обратно за порог, онемел от ужаса:

    Ахилла был в агонии и в агонии не столько страшной, как поражающей: он несколько секунд лежал тихо и, набрав в себя воздуху, вдруг выпускал его, протяжно издавая звук: «у-у-у-х!», причем всякий раз взмахивал руками и приподнимался, будто от чего-то освобождался, будто что-то скидывал.

    Захария смотрел на это, цепенея, а утлые доски кровати все тяжче гнулись и трещали под умирающим Ахиллой, и жутко дрожала стена, сквозь которую точно рвалась на простор долго сжатая стихийная сила.

    — Кто ты, огнелицый? Дай путь мне!

    Захария робко оглянулся и оторопел, огнелицего он никого не видал, но ему показалось со страху, что Ахилла, вылетев сам из себя, здесь же где-то с кем-то боролся и одолел...

    Робкий старичок задрожал всем телом и, закрыв глаза, выбежал вон, а через несколько минут на соборной колокольне заунывно ударили в колокол по умершем Ахилле.

    Часть 1: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
    14 15 16 17
    1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
    1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
    14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
    Часть 4: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
    Часть 5: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
    14 15 16 17 18 19 20
    Примечания
    Раздел сайта: