• Приглашаем посетить наш сайт
    Сумароков (sumarokov.lit-info.ru)
  • Обойденные. Часть 3. Глава 2.

    Часть 1: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    12 13 14 15 16 17
    Часть 2: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    Часть 3: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    12 13 14 15 16 17 18 19
    Эпилог
    Примечания

    Глава вторая

    НИЦЦА

    Крылатый божок, кажется, совсем поселился в трех комнатках m-me Бюжар, и другим темным и светлым божествам не было входа к обитателям скромной квартирки с итальянским окном и густыми зелеными занавесками. О поездке в Россию, разумеется, здесь уж и речи не было, да и о многом, о чем следовало бы вспомнить, здесь не вспоминали и речей не заводили. Страстная любовь Доры совершенно овладела Долинским и не давала ему еще пока ни призадуматься, ни посмотреть в будущее.

    - Боже мой, как мы любим друг друга!- восхищалась Даша, сжимая голову Долинского в своих розовых, свеженьких ручках.

    Нестор Игнатьич обыкновенно застенчиво молчал при этих страстных порывах Доры, но она и в этом молчании ясно читала всю необъятность чувства, зажженного ею в душе своего любовника.

    - Ты меня ужасно любишь? Ты никого так не любил, как меня? - спрашивала она снова, стараясь добиться от него желаемого слова.

    - Я всею душою люблю тебя, Дора.

    Даша весело вскрикивала и еще безумнее, еще жарче ласкала Долинского.

    Разговоры их никто бы не записал, да они всем бы и наскучили. Все их разговоры были в этом роде, а разговоры в этом роде могут быть вполне понятны только для того существа, которое, прочитав эти строчки, может наклонить к себе любимую головку и почувствовать то, что чувствовали Даша и Долинский. Анна Михайловна говорила правду, что они ни о чем не думали и только "любились". А время шло. Со дня святой Сусанны минуло более пяти месяцев. В Ниццу опять приехало из России давно жившее там семейство Онучиных. Семейство это состояло из матери, происходящей от древнего русского княжеского рода, сына - молодого человека, очень умного и непомерно строгого, да дочери, которая под Новый год была в магазине "M-me Annette" и вызвалась передать ее поклон Даше и Долинскому. Мать звали Серафимой Григорьевной, сына - Кириллом Сергеевичем, а дочь - Верой Сергеевной. Семейство это было немного знакомо с Долинским.

    Возвратясь в Ниццу, Вера Сергеевна со скуки вспомнила об этом знакомстве и как-то послала просить Долинского побывать у них когда-нибудь запросто. Нестор Игнатьевич на другой же день пошел к Онучиным. В пять месяцев это был его первый выход в чужой дом. В эти пять месяцев он один никуда не выходил, кроме кофейни, в которой он изредка читал газеты, и то Дорушка обыкновенно ждала его где-нибудь или на бульваре, или тут же в кафе.

    Вера Сергеевна встретила Долинского на террасе, окружавшей домик, в котором они жили. Она сидела и разрезывала только что полученную французскую иллюстрированную книжку.

    - Здравствуйте, m-r Долинский! - сказала она, радушно протягивая ему свою длинную белую руку.- Берите стул и садитесь. Maman еще не вышла, а брата нет дома - поскучайте со мною.

    Долинский принес стул к столу и сел.

    - Как поживаете? - спросила его Вера Сергеевна.

    - Благодарю вас: день за день, все по-старому.

    - Рвешься из России в эти чужие края,- резонировала девушка,- а приедешь сюда - и здесь опять такая же скука.

    - Да, тут, в Ницце, кажется, не очень веселятся.

    - А вы никуда не выезжали?

    - Что ж, вы... много работаете?

    - Так... как немцы говорят: "etwas" {кое-что (нем.)}.

    - Sehr wenig {чуть-чуть (нем.)}, значит.

    - Очень мало.

    - Но, конечно, будете так любезны, что прочтете нам то, что написали.

    - Полноте, Вера Сергеевна! Что вам за охота слушать мое кропанье, когда есть столько хороших вещей, которые вы можете прочесть и с удовольствием, и с пользою.

    - Унижение паче гордости,- шутливо заметила Bepa Сергеевна и, оставив этот разговор, тотчас же спросила: - А что делается с вашей очаровательной больной?

    - Ей лучше,- отвечал Долинский.

    - Я видела ее сестру.

    - А-а! Где же это?

    Вера Сергеевна рассказала свое свидание с Анной Михайловной, как будто совсем не смотря на Долинского, но, впрочем, на лице его и не видно было никакой особенно замечательной перемены.

    - И больше ничего она не говорила?

    - Нет. Она сказала, что вы часто переписываетесь.

    Тут Нестор Игнатьевич слегка покраснел и отвечал:

    - Да, это правда.

    - Что вы не курите, monsieur Долинский, хотите папироску?

    - Нет, благодарю вас, я не курю.

    - Вы, кажется, курили.

    - Да, курил, но теперь не курю.

    - Что же это за воздержание?

    - Так, что-то надоело. Хочу воспитывать в себе волю, Вера Сергеевна,- шутил Долинский.

    - Только боюсь, не поздненько ли это несколько?

    - Ну, mieux tard...

    - Que jamais {Лучше поздно... чем никогда (франц.)}- замечание во всех других случаях совершенно справедливое,- подсказал Долинский.

    - Не собираетесь в Россию? - спросила Вера Сергеевна после короткой паузы.

    - Нет еще.

    - А там новостей, новостей!

    - Будьте милостивы, расскажите.

    M-lle Онучина рассказала несколько русских новостей, которые только для нее и были новостями и которые Долинский давно знал из иностранных газет. Старая Онучина все не выходила. Долинский посидел около часу, простился, обещал заходить и ушел с полной решимостью не исполнять своего обещания.

    - Что ты там сидел так долго? - спросила его Даша, встречая на крыльце, с лицом в одно и то же время и веселым, и несколько тревожным.

    - Всего час один только, Дора,- отвечал покорно Долинский.

    - Час! Как это странно...- нетерпеливо сорвала Дора и остановилась, чувствуя, что говорит не дело.

    - Нельзя же было, Дора.

    - Ну, да... очень может быть. Ну, что ж тебе рассказали?

    - Ничего. Просто поклон привезли.

    - От Анны? - Да.

    Оба долго молчали. Даша сидела, сложа руки, Долинский с особенным тщанием выбивал щелчками пыль, насевшую на его белой фуражке.

    - Что ж еще рассказывали тебе? - спросила, поправляясь на диване, Даша.

    - Ничего, Дора.

    - Как это глупо!

    - Что не рассказывали-то?

    - Нет, что ты скрытничаешь.

    - О каких?

    - Ну, все старое. Я тебе все давно говорил.

    - Чего ж ты таким сентябрем смотришь?

    - Это тебе кажется! Тебе просто посердиться хочется.

    - Первый туман,- сказала Даша, спокойно давая ему свою руку.

    - Какой туман?

    - На лбу у тебя.

    - Ну, что ты сочиняешь вздоры, Даша!

    - Не будь, сделай милость, ничтожным человеком. Наш мост разорен! Наши корабли сожжены! Назад идти нельзя. Будь же человеком, уж если не с волею, так хоты с разумом.

    - Да чего ты хочешь, Даша? Даша вместо ответа посмотрела на него искоса очень пристально и с легкой презрительной гримаской.

    - Я ж люблю тебя! - успокоивал ее Долинский.

    - И боишься?

    - Чего?

    - Прошлого.

    - Бог знает, что тебе сегодня кажется.

    - То, что есть на самом деле, мой милый.

    - Напрасно; я только думаю, что честнее было бы с нашей стороны обо всем написать...

    Даша задумалась и потом, вздохнув, сказала:

    - Я сама знаю, что нужно делать. Вечером, по обыкновению, они сидели на холмике и в первый раз порознь думали.

    - Ты ничего не работаешь? - спросила Даша.

    - Ничего, Дора.

    - Что ж тебе работать?

    - А деньги у нас есть еще?

    - Не беспокойся, есть.

    - Работай что-нибудь, а то мне стыдно, что я мешаю тебе работать.

    - Чем же ты-то мешаешь?

    - Да вот тем, что все ты возле меня вертишься.

    - Где ж мне еще быть, Дора?

    - И это, конечно, правда,- сказала с задумчивой улыбкой Даша и, не спеша пригнув к себе голову Долинского, поцеловала его и вздохнула.

    Тихо они встали и пошли домой.

    - Какой ты покорный! - говорила Даша, усевшись отдохнуть на диване и пристально глядя на Долинского.- Смешно даже смотреть на тебя.

    - Даже и смешно?

    - Да как же! Не курит, не ходит никуда, в глаза мне смотрит, как падишаху какому-нибудь.

    - Это все тебе так кажется.

    - Зачем ты перестал курить?

    - Наскучило.

    - Врешь!

    - Право, наскучило.

    - Право, врешь. Ну, говори правду. Чтобы дыму не было - да?

    Долинский улыбнулся и качнул в знак согласия головой.

    - Чем ты меня любишь?

    - Как чем?

    - Ну, почему ж я это знаю.

    - А что, если б я умерла? Долинский даже побледнел.

    - Полно, полно, не пугайся,- отвечала Даша, протягивая ему свою ручку.- Не сердись - я ведь пошутила.

    - Какие же шутки у тебя!

    - Вот странный человек! Я думаю, я и сама не имею особенного влечения умирать. Я боюсь тебя оставить. Ты с ума сойдешь, если б я умерла!

    - Боже спаси.

    - Буду жить, буду жить, не бойся.

    Утром Нестор Игнатьевич покойно спал в ногах на Дорушкиной постели, а она рано проснулась, села, долго внимательно смотрела на него, потом подняла волосы с его лица, тихо поцеловала его в лоб и, снова опустившись на подушки, проговорила:

    - Боже мой! Боже мой! Что с ним будет? Что мне с ним сделать?

    - Напишу я, Даша, Анне,- говорил ей Долинский.

    - Что ж ты ей напишешь?

    - Что я тебя больше всего на свете люблю.

    - Она это и так знает! - улыбаясь, ответила Даша.

    - Я это знаю.

    - Все же надо написать что-нибудь.

    - Нечего писать что-нибудь.

    - Нет, по-моему, все-таки лучше писать ничего, чем ничего не писать.

    А все не писала.

    1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    12 13 14 15 16 17
    Часть 2: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    Часть 3: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    12 13 14 15 16 17 18 19
    Эпилог
    Примечания