• Приглашаем посетить наш сайт
    Маркетплейс (market.find-info.ru)
  • Обойденные. Часть 2. Глава 11.

    Часть 1: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    12 13 14 15 16 17
    Часть 2: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    Часть 3: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    12 13 14 15 16 17 18 19
    Эпилог
    Примечания

    Глава одиннадцатая

    УМ СВОЕ, А ЧЕРТ СВОЕ

    Даша к обеду встала. Она была смущена и избегала взглядов Долинского; он тоже мало глядел на нее и говорил немного.

    - Мне теперь совсем хорошо. Не ехать ли нам в Россию? - сказала она после обеда.

    - Как хотите. Спросимте доктора.

    Даша решила в своей голове ехать, каков бы ни был докторский ответ, и чтоб приготовить сестру к своему скорому возвращению, написала ей в тот же день, что она совсем здорова. Гулять они вовсе эти дни не ходили и объявили m-me Бюжар, что через неделю уезжают из Ниццы. Даша то суетливо укладывалась, то вдруг садилась над чемоданом и, положив одну вещь, смотрела на нее безмолвно по целым часам. Долинский был гораздо покойнее, и видно было, что он искренне радовался отъезду в Петербург. Он страдал за себя, за Дашу и за Анну Михайловну.

    "Тихо, спокойно все это надо выдержать, и все это пройдет,- рассуждал он, медленно расхаживая по своей комнатке, в ожидании Дашиного вставанья. - А когда пройдет, то... Боже, где же это спокойное, хорошее чувство? Теперь спи, моя душа, снова, ничего теперь у тебя нет опять; а лгать я... не могу; не стану".

    - Два дня всего нам остается быть в Ницце,- сказала один раз Даша,- пойдемте сегодня, простимся с нашим холмом и с морем.

    Долинский согласился.

    - Только надо раньше идти, чтоб опять сырость не захватила,- сказал он.

    - Пойдемте сейчас.

    Был восьмой час вечера. Угасал день очень жаркий. Дорушка не надела шляпы, а только взяла зонтик, покрылась вуалью, и они пошли.

    - Ну-с, сядемте здесь,- сказала она, когда они пришли на место своих обыкновенных надбережных бесед.

    Сели. Даша молчала, и Долинский тоже. В последние дни они как будто разучились говорить друг с другом.

    - Жарко,- сказала Даша.- Солнце садится, а все жарко.

    - Да, жарко.

    И опять замолчали.

    - Хорошее небо.

    - Положите мне, пожалуйста, ваше пальто, я на нем прилягу.

    Долинский бросил на траву свое пальто, Даша легла на нем и стала глядеть в сапфирное небо.

    Опять началось молчание. Даша, кажется, устала глядеть вверх и небрежно играла своими волосами, с которых сняла сетку вместе с вуалью. Перекинув густую прядь волос через свою ладонь, она смотрела сквозь них на опускавшееся солнце. Красные лучи, пронизывая золотистые волосы Доры, делали их еще краснее.

    - Смотрите,- сказала она, заслонив волосами лицо Долинского,- я, точно, как говорят наши девушки: "халдей опаляющий". Надо ж, чтобы у меня были такие волосы, каких нет у добрых людей. Вот если бы у вас были такие волосы,- прибавила она, приложив к его виску прядь своих волос,- преуморительный был бы.

    - Рыжий черт,- сказал, смеясь, Долинский.

    Даша отбросила свои волосы от его лица и проговорила:

    - Да вы-таки и черт какой-то.

    Долинский сидел смирнехонько и ничего не ответил; Дора, молча, смотрела в сторону и, резко повернувшись лицом к Долинскому, спросила:

    - Нестор Игнатьич! А что вам говорят теперь ваши предчувствия? Успокоились они, или нет?

    - Это всегда остается одним и тем же.

    - Ай, как это дурно!

    - Что это вас так обходит?

    - Да так, я тоже начинаю верить в предчувствия; боюсь за вас, что вы, пожалуй, чего доброго, не доедете до Петербурга.

    - Ну, этого-то, полагаю, не случится.

    - Почем знать! Олегова змея дождалась его в лошадином черепе: так, может быть, и ваша откуда-нибудь вдруг выползет.

    - Буду уходить.

    - Хорошо как успеете! Вы помните, как змеи смотрят на зайцев? Те, может быть, и хотели бы уйти, да не могут.- А скажите, пожалуйста, кстати: правда это, что зайца можно выучить барабанить?

    - Правда; я сам видел, как заяц барабанил.

    - Будто! Будто вы это сами видели! - спросила Дорушка с явной насмешкой.

    - Нет, мне только смешно, что вы меня так серьезно уверяете, что зайцы могут бить на барабане, тогда как я знаю зайца, который умел алгебру делать. Ну-с, чей же замечательнее? - окончила она, пристально взглянув на Долинского.

    - Ваш, без всякого сомнения,- отвечал Нестор Игнатьевич.

    - Вы так думаете, или вы это наверно знаете?

    - Дарья Михайловна, ну что за смешной разговор такой между нами!

    Даша страшно побледнела; глаза ее загорелись своим грозным блеском; она еще пристальнее вперила свой взгляд в глаза Долинского и медленно, с расстановкой за каждым словом, проговорила:

    - Когда А любит Б, а Б любит С, и С любит Б, что этому С делать?

    У Долинского вдруг похолонуло в сердце.

    - Отвечайте же! Ведь это вы мне эту алгебру-то натолковали,- сказала еще более сердито Дора.

    Нестор Игнатьевич совсем не знал, что сказать.

    Вот оно! Вот оно мое воспитание-то! Вот он мой характер-то! Ничего не умею сделать вовремя; ни в чем не могу найтись!" - размышлял он, ломая пальцы, но на выручку его не являлось никакой случайности, никакой счастливой мысли.

    - А любит Д, и Д любит А! Б любит А, но А уже не любит этого Б, потому что он любит Д. Что же теперь делать? Что теперь делать?

    Дора нервно дернулась и еще раздражительнее крикнула:

    - Что, вы глухи, или глупы стали?

    - Глуп, верно,- уронил Долинский.

    - Ну, так поймите же без обиняков: я вас люблю .

    - Дора! - вскрикнул Долинский и закрыл лицо руками.

    - Слушай же далее,- продолжала серьезно Дора,- ты сам меня любишь, и ее ты не будешь любить, ты не можешь ее любить, пока я живу на свете!.. Чего ж ты молчишь? Разве это сегодня только сделалось! Мы страдаем все трое - хочешь, будем счастливы двое? Ну...

    Долинский, не отрывая рук от глаз, уныло качал головою.

    - Я ведь видела, как ты хотел целовать мое лицо,- проговорила Дора, поворачивая к себе за плечо Долинского,- ну, вот оно - целуй его: .

    - Дора, Дора, что вы со мной делаете? - шептал Долинский, еще крепче прижимая к лицу свои ладони.

    Дорушка не проронила ни слова, но Долинский почувствовал на своих плечах обе ее руки и ее теплое дыхание у своего лба.

    - Дора, пощадите меня, пощадите! Это выше сил человеческих,- выговорил, задыхаясь, Долинский.

    - Незачем! - страстно произнесла Дора и, сильно оторвав руки Долинского, жарко поцеловала его в губы.

    - Любишь? - спросила она, откинув немножко свою голову.

    - Ну, будто вы не видите! - робко отвечал Долинский, трепетно наклоняя свое лицо к руке Доры.

    Даша тихонько отодвинула его от себя и, глядя ему прямо в глаза, проговорила:

    - А Аня? Долинский молчал.

    - Долинский, а что же Аня?

    - Вы надо мной издеваетесь,- проронил, бледнея, Долинский.

    - Она тебя так любит ...

    - О, боже мой, какие злые шутки!

    - А я люблю тебя еще больше ,- досказала Дора.- Я люблю тебя, как никто не любит на свете; я люблю тебя, как сумасшедшая, как бешеная!

    Дора неистово обхватила его голову и впилась в него бесконечным поцелуем.

    - Небо... небеса спускаются на землю! - шептала она, сгорая под поцелуями.

    Лепет прерывал поцелуи, поцелуи прерывали лепет. Головы горели и туманились; сердца замирали в сладком томленьи, а песочные часы Сатурна пересыпались обыкновенным порядком, и ночь раскинула над усталой землей свое прохладное одеяло. Давно пора идти было домой.

    - Боже, как уже поздно! - сказал Долинский.

    - Пойдем,- тихо отвечала Даша.

    - Постой! - сказала Даша.

    - Что вы хотите?

    - Устала я. Ноги у меня гнутся.

    Они постояли молча и еще тише пошли далее.

    На земле была тихая ночь; в бальзамическом воздухе носилось какое-то животворное влияние и круглые звезды мириадами смотрели с темно-синего неба. С надбережного дерева неслышно снялись две какие-то большие птицы, исчезли на мгновение в черной тени скалы и рядом потянули над тихо колеблющимся заливцем, а в открытое окно из ярко освещенной виллы бояр Онучиных неслись стройные звуки согласного дуэта.

    Даша встала в одиннадцать часов и оделась сама, не покликав m-me Бюжар вовсе. На Доре было вчерашнее ее белое кисейное платье, подпоясанное широкою коричневою лентою. К ней очень шел этот простой и легкий наряд.

    Долинский проснулся очень давно и упорно держался своей комнаты. В то время, когда Даша, одевшись, вышла в зальце, он неподвижно сидел за столом, тяжело опустив голову на сложенные руки. Красивое и бледное лицо его выражало совершенную душевную немощь и страшную тревогу.

    - Гнусный я, гнусный и ничтожный человек! - повторил себе Долинский, тоскливо и робко оглядываясь по комнате.

    - Боже! Кажется, я заболею,- подумал он несколько радостнее, взглянув на свои трясущиеся от внутренней дрожи руки.- Боже! Если б смерть! Если б не видеть и не понимать ничего, что такое делается.

    Долинский вздрогнул, как вздрагивает человек, получающий в грудь острый укол тонкой шпаги, побледнел как полотно и быстро вскочил на ноги. Глаза его остановились на двери с выражением неописуемой муки, ужаса и мольбы.

    В дверях, тихо, как появляются фигуры в зеркале, появилась воздушная фигура Доры.

    Даша спокойно остановилась на пороге и пристально посмотрела на Долинского. Лицо Доры было еще живее и прекраснее, чем обыкновенно.

    Прошло несколько секунд молчания.

    - Я сейчас,- отвечал Долинский, оправляясь и отодвигая ногою свое кресло.

    Вечером в этот день Даша в первый раз была одна. В первый раз за все время Долинский оставил ее одну надолго. Он куда-то совершенно незаметно вышел из дома тотчас после обеда и запропастился. Спустился вечер и угас вечер, и темная, теплая и благоуханная ночь настала, и в воздухе запахло спящими розами, а Долинский все не возвращался. Дору это, впрочем, по-видимому, совсем не беспокоило, она проходила часов до двенадцати по цветнику, в котором стоял домик, и потом пришла к себе и легла в постель.

    Темная ночь эта застала Долинского далеко от дома, но в совершенной физической безопасности. Он очень далеко забрел скалистым берегом моря и, стоя над обрывом, как береговой ворон, остро смотрел в черную даль и добивался у рокочущего моря ответа: неужто же я сам хотел этого? Неужто уж ни клятв, ни обещаний ненарушимых больше нет?

    Часть 1: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    12 13 14 15 16 17
    1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    Часть 3: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    12 13 14 15 16 17 18 19
    Эпилог
    Примечания
    Раздел сайта: