• Приглашаем посетить наш сайт
    Пушкин (pushkin-lit.ru)
  • Неоцененные услуги

    Глава: 1 2 3 4 5 6 7 8 9
    10 11 12 13 14 15
    Примечания
    Из воспоминаний

    Н.С.Лесков. Неоцененные услуги

    I

    В 1872 году по осени, когда я написал "Запечатленного Ангела", об этом рассказе услыхала покойная фрейлина Пиллар ф<он>Пильхау и от нее приехал ко мне генерал-адъютант Сергей Егорович Кушелев с просьбою - чтобы я дал рукопись, которую они хотели прочесть императрицеМарии Александровне {1}. С этого случая у меня начались знакомства с несколькими домами, считавшимися тогда "в свете". Более прочих я сблизился с домом Кушелевых, где был принят дружески. Здесь я видел много разных интересных людей и между прочим встречался несколько раз с покойным дипломатом Жомини {2}. Мне очень нравился его тонкий и гибкий ум и прекрасная манера делать разговор интересным и приятным. Особенно я любил слушать, как он отвечал на предлагавшиеся ему "политические" вопросы или отшучивался от нападок на его "европеизм", которому тогда уже приписывали большой вред и противупоставляли ему то "трезвое слово" Каткова, то "патриотизм" Аксакова, то "аргументацию" Ростислава Фадеева и "смелые ходы" Редеди {3}.

    Все это вызывало самые разнообразные оценки и давало повод к жарким и любопытным спорам, в которых наиболее отличался покойный Болеслав Маркевич, "ложившийся в лоск за Каткова" {4}. Его антагонистом был Z, которого часто ввали "несогласным князем". Это был человек умный, а еще вернее сказать, остроумный, но "неопределенного направления" и, что называется, "пила". Он слыл также за легкомысленника, и нес порицания за то, что любил "шутить высокими вещами". - За это его не везде жаловали, и он успел одно время довольно основательно попортить этим свою блестяще начатую служебную карьеру, но после изменил свой характер и все исправил.

    Искренних чувств и убеждений несогласный князь не имел никаких. Постоянство он обнаруживал в эту пору только в одном, - он всегда был противуположного мнения с тем, с кем в данную минуту разговаривал, и всегда был склонен доказывать, что всякий его собеседник служит бесполезному или даже прямо вредному делу.

    Любопытные воспоминания о виденном и слышанном мною в обществе этих лиц теперь еще не могут быть описываемы, а здесь я намерен рассказать только одну курьезную беседу, происходившую на нейтральной почве и сравнительно в позднейшие годы.

    Раз летом мы с князем поехали к Кушелевым, в Царское Село, и при нас, незадолго перед обедом к ним зашел Жомини. Несогласный князь находился в расположении спорить и "прицелился" к дипломату по поводу занимавших тогда общество болгарских дел. Он повел беседу очень остроумно и игриво, но так плотно атаковал Жомини, что тот почувствовал тесноту и, сократив свой визит, удалился. А мы съели в благовремении предложенный нам обед, а после обеда пошли в довольно большой компании пешком в Павловск, и тут вздумали не возвращаться назад в Царское Село, а уехать прямо отсюда в Петербург. Наши хозяева провожали нас к самой павловской железнодорожной платформе, у которой мы застали готовый к отправлению поезд.

    Это был один из ранних поездов, которые идут из Павловска почти пустые с тем, чтобы забирать еще из Петербурга пассажиров на музыку. В Петербург с таким поездом едут только очень немногие, - исключительно такие, которые приезжали в Павловск не для гулянок, а по какому-нибудь делу и спешат назад.

    Не помню наверно, в котором часу отходил этот поезд, но с ним из Павловска отправлялось так мало, что когда я и князь взошли в вагон первого класса, то мы застали там только одного пассажира, и этот пассажир был не кто иной, как сухопарый Жомини.

    царскосельской беседы, т. е. князь начал "народопоклонничать" и "нападать на дипломатию", а Жомини отшучивался и в этой игре стал давать князю шуточные сдачи, в которых было, однако, нечто характерное и достойное воспоминания.

    Сначала князь и Жомини говорили между прочим о старой и новой дипломатических школах, о "меттерниховщине" и "горчаковщине" и противупоставляли приемам этих дипломатов "прямолинейный бисмаркизм". Князь в этот раз рыскал на славянофильских крыльях и на скаку метал "пестрый фараон". Он отстаивал "народный смысл" и безусловно отрицал какой бы то ни было <смысл в> дипломатических приемах, причем особенно едко осмеивал так называемые "интриги". По его словам, все интриги дипломатов всегда были только вредны, и никогда ни одна из них не повела ни к чему полезному.

    - Ну уж, это слишком решительно сказано, - отозвался Жомини и добавил, что бывают случаи, когда прямо действовать в политике нельзя, и тогда интрижки бывают нужны и приносят пользу.

    - Какого же рода это случаи?

    - Разные, и, пожалуй, по преимуществу такие, когда приходится достигать полезных целей вопреки желаниям самого общества.

    государству.

    - Эта задача нелегкая, - отвечал Жомини, - но, однако, мне кажется, я могу ее исполнить и, может быть, немножко помирю вас с интригою. Начинаю без всяких вступлений, потому что буду говорить вам о фактах, очень недавних и притом самых общеизвестных. Я расскажу вам, если угодно, про три интриги.

    Глава: 1 2 3 4 5 6 7 8 9
    10 11 12 13 14 15
    Примечания
    Из воспоминаний
    Раздел сайта: