140
В. М. ЛАВРОВУ
Письмо Ваше о «Спиридонах» получил. Я думаю, что это просто, но очень жизненно и потому интересно и, следовательно, стоит внимания. Свешников — живой человек, и теперь шнырит по П<етер>бургу, доставляя и разнося книжонки. Написал он безусловно одну правду, а я ее средактировал и привел в литературный вид. «Суть» там вся свешниковская, а вкусовые специи подпущены мною, — какие идут и какие надо. По моему мнению, Вы резонно сделали, взяв эту маленькую, но не безынтересную штучку.
В производстве у меня на столе есть роман не роман, хроника не хроника, а, пожалуй, более всего роман листов в 15—17. Сюжет его взят из бумаг и преданий о 30-х годах и касается высоких нашего края — по преимуществу или даже исключительно со стороны любовных проделок и любовного бессердечия. «Натурель» он был бы невозможен и потому написан в виде событий, происходивших неизвестно когда и неизвестно где, — в виде «найденной рукописи». Имена все нерусские и нарочно деланные, вроде кличек. Прием как у Гофмана. В общем, это интересная история для чтения, а в частности, люди сведущие поймут, что это за история. Главный ее элемент — серальный разврат и нравы серальных вельмож. «Борьба не с плотью и кровью», а просто разврат воли при пустоте сердца и внешнем лицемерии. — Я называю этот роман по характеру бесхарактерных лиц, в нем действующих, «Чертовы куклы». Живу я в П<етер>бурге и никуда не еду, потому что все переделываю и переписываю роман и желаю его кончить к августу. Замолвки о нем слышал до разъезда от Гайдебурова и от Шеллера в «Неделе» и «Живоп<исном> обозр<ении>». Слова никому не давал и не буду давать, пока не кончу. Роман делится на четыре части, каждая листа по 4 или немножко побольше или поменьше. Надеюсь, что это совершенно цензурно. Повторяю, роман по преимущ<еству> любовный, и все дело в московск<их> и петерб<ургских> великосветских «чертовых куклах» (курвах) изящной отделки под именами Помон, Неуд, Делли и т. д., упадающих перед герцогом, списанным известно с кого и не имеющим никакого иного имени, как «герцог». Потом тут в гарнире Брюллов (Фебуфис) и tutti frutti. Это все отдает то баснею и стариною, то вдруг хватишься и чувствуешь — ведь это что-то свое. Так все и написано — вроде «Серапионовых братьев» Гофмана. Глубоких или «проклятых» вопросов нет вовсе. «Много бо пострадах их ради».
Хотелось бы без лицемерия спросить; будет ли у Вас что-нибудь о Собрании моих сочинений. Это не для любопытства и не в виде тонкого намека, а некто
Бибиков составил какой-то мой «литературный портрет». Я его не читал или не видал, но говорят, будто-это сделано очень хорошо. Не посоветуете ли Вы этому молодому человеку прислать Вам его работу на просмотр. Он вначале ветреничал и писал плохо, а теперь все вдумывается и пишет лучше. До свидания.
Примечания
140
Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Публикуется впервые.
...у меня на столе есть роман не роман, хроника не хроника... — роман «Чертовы куклы», опубликованный (в незаконченном виде) в «Русской мысли», 1890, №10 замысле романа и его осуществлении см. наст. изд., т. 8, стр. 627—631.
Прием как у Гофмана. — Гофман, Эрнст-Теодор-Амадей (1776—1822) — немецкий писатель-романтик.
Шеллер, Александр Константинович (1838—1900) — беллетрист (псевдоним — А. Михайлов), в 80-х годах — редактор «Живописного обозрения».
...списанным известно с кого... — с Николая I.
Брюллов, Карл Павлович (1799—1852). В образе Фебуфиса из «Чертовых кукол» воспроизведены некоторые черты портрета и характера Брюллова, а также отдельные факты его биографии.
...будет ли у Вас что-нибудь о Собрании моих сочинений. — В «Русской мысли» была помещена статья М. Протопопова «Больной талант» (1891, № 12); см. примечание к письму 214.